Владимир Гусев: «Я – исключение из правил»

Речь идёт о Владимире Гусеве, чьё имя для поклонников Мельпомены ассоциируется с блестящими ролями в спектаклях Ярославского камерного театра «Интервью» (портной Московиц), «Моцарт и Сальери» (тот, кто играет Моцарта), «Русский ланч» (Беспандин), «Дон Кихот. Версия умалишённых» (Пациент № 68, он же Санчо Панса).

Для телезрителей Владимир Гусев – это капитан Николай Зимин в «Гаишниках», кандидат в президенты в «Олигархе» Павла Лунгина, Сева Тульский в «Сыщиках» Краснопольского, Михалыч в четырёхсерийном фильме «Порода»… Словом, сегодня Владимир Гусев нарасхват.

При такой занятости выкроить полчаса на разговор для Владимира Евгеньевича было весьма непросто, но для читателей «Северного края» он сделал исключение.

– Пути Господни неисповедимы… Какой из них привёл вас на сцену?

– В мою бытность студентом Львовского университета однокурсница затащила меня на репетицию в народный театр. И всё: в одночасье будущий учёный-филолог во мне умер. Бросил университет и, подобно чеховским героиням, отправился «в Москву, в Москву!» Сразу подал документы в ГИТИС, в Щепкинское и Щукинское училища – обычная история для всех абитуриентов. Везде так хорошо, так цепко шёл, уже практически мнил себя студентом, но… Набирали в основном молоденьких ребят-девчат, что называется «чистый лист», а в мои 22 года на мне много чего было «понаписано». А тут как раз объявили первый набор в Ярославский театральный институт. Так я оказался в Ярославле. У меня даже извещение о том, что я зачислен на первый курс, было пронумеровано единицей. Так что по праву могу считаться «первым» студентом ярославской «театралки».

– Тогда же состоялось и ваше судьбоносное, как впоследствии выяснилось, знакомство с режиссёром Владимиром Воронцовым…

– Да, он был мастером нашего курса. По окончании института я получил приглашение в только что сформировавшуюся труппу ТЮЗа, но Воронцов к тому времени оставил пост худрука Волковского театра, перебрался в Брянск, и я отправился вслед за ним, где и проработал, «матерея» от спектакля к спектаклю, целых шесть лет. И поклонницы были, и автографы после каждого спектакля раздавал… Помню, сыграл роль начальника концлагеря в спектакле «Колыма», а до этого в основном мне комедийные роли доставались. Тут же было созвано экстренное совещание совета зрителей, на котором меня буквально заклеймили позором: «Володя, мы вас так любили, так вам верили. Как вы могли сыграть такую роль?» Это ли не свидетельство успеха?

…Тут я себе позволю небольшое отступление от диалога, потому что перелистывать всю жизнь в формате «вопрос-ответ» было бы слишком долго. Сейчас о многом Владимир Евгеньевич вспоминает со смехом. Однако ох как нелёгок был его путь до вершины успеха! В несколько мятежных годов было спрессовано и возвращение в Ярославль в зените брянской славы (опять-таки вслед за Воронцовым), и маята в московских театрах, и отчаянный кульбит (иначе не назовёшь) – уход из театра вообще. Лучом света в тёмном царстве стало предложение Александра Кузина, тогдашнего главрежа ТЮЗа, сыграть Монтекки в спектакле «Чума на оба ваших дома», за которую Гусев был удостоен губернаторской премии имени Волкова. Но и это были не те творческие горизонты, о которых грезилось. Тогда-то и столкнула его судьба с Юрием Ваксманом, ресторатором, и Владимиром Воронцовым, который предложил двум друзьям-актёрам поставить «в свободное от работы время» спектакль «Интервью» – просто так, для души.

Успех спектакля превзошёл все ожидания. Показанный в Москве в рамках Театрального фестиваля имени Смоктуновского в 2000 году вне конкурсной программы, он тем не менее был удостоен выс-

шей награды фестиваля – Хрустального кубка – сразу в четырёх номинациях. Так родился Ярославский камерный театр под руководством Владимира Воронцова, в котором по сей день и служит Владимир Гусев. А сам актёр встал на ту дорогу, которая и привела его к сегодняшней вершине успеха.

– Несколько лет назад, когда мы с вами беседовали после оглушительного успеха «Интервью», вы признались, что театр – главное в вашей жизни. Но в то время ваша биография в кино едва-едва насчитывала несколько эпизодов… Сколько, кстати, сейчас в этом списке?

– Не знаю, честно говоря, я перестал считать, когда перевалило за двадцать названий. По-моему, порядка полусотни, плюс-минус…

– Так вот, при таком активном кинематографическом компоненте не изменились ли ваши приоритеты?

– Ответ будет прежним: театр. Конечно, я стараюсь работать в кино честно, с полной выкладкой, но я отдаю себе отчёт, что той глубины творческого процесса, которая есть у меня в театре, в кино нет и в помине. Даже если и появится такая кинороль, всё равно её фундаментом будет та долгая жизнь, которая прожита мною в театре. Этой позиции придерживаются многие известные актёры, которые сегодня активно снимаются. Никто из них даже не помышляет о том, чтобы оставить театр.

– И тем не менее в репертуарной афише камерного театра появились спектакли, в которых вы не заняты вообще. Такое ещё пару лет назад невозможно было представить, поскольку многие зрители шли в камерный именно «на Гусева»…

– Это сознательная стратегия театра, и она вызвана вовсе не стремлением освободить мне время для киносъёмок. Во-первых, у нас не театр одного актёра. Во-вторых, я слишком плотно был занят в репертуаре, а это неправильно. Вот, к примеру, я заболел, и два спектакля пришлось заменить. Уехал на съёмки – что, театр вообще закрывать? Хотя, когда снимаюсь близко – в Москве, в Питере, – порой приезжаю на свои вечерние спектакли прямо со съёмочной площадки.

– Однако при такой занятости в камерном театре вы согласились на роль в спектакле «Прекрасный мир…», который идёт в театре имени Волкова. Почему?

– Меня заинтересовала возможность поработать с режиссёром Владимиром Петровым, о котором я был наслышан – это раз, мне приглянулась предложенная мне роль пьяницы Сизоноса – это два. Правда, вплоть до начала репетиций я всё-таки надеялся, что это будет некая реалистичная история, но я ошибся. До сих пор не совсем понимаю, что конкретно привлекло в этой пьесе режиссёра и что он хотел сказать своей постановкой. Но контракт есть контракт.

– Свою роль в этом спектакле вы сыграли блестяще, равно как и Валерий Кириллов незабываем в роли Мертвиарха, и Сергей Куценко хорош…

– Это извечный конфликт в театре. Говорят: сходи, посмотри на актёра в таком-то спектакле – отлично играет, хотя сам спектакль не очень. Если проводить аналогии, то это всё равно, что прийти на концерт, в котором сольную партию скрипки исполняет Башмет, а играет он при этом какой-нибудь шансон. Почему-то считается, что в театре это «прокатит». Да ничего подобного! Сейчас я говорю не о каком-то конкретном спектакле, а вообще, в принципе. Возможно, со мной многие не согласятся, но я считаю, что не имеет права на существование тот спектакль, который выворачивает людям мозги наизнанку, который отталкивает зрителя от театра. Не имеет, настаиваю на этом, какие бы бешеные деньги не были затрачены на его создание.

– Вы всеми своими работами в кино довольны?

– Честно? Нет. Что касается «Гаишников», то меня сначала привлекал образ добродушного капитана Зимина. Но в кино очень многое зависит от продюсера, который давит на сценариста, на режиссёра. Уже во второй части «Гаишников» появилось много пошлости, сальных шуточек – я этого терпеть не могу. И зритель, как стало очевидно в связи с резким падением рейтинга сериала, тоже.

– В настоящее время есть какие-то достойные предложения?

– К счастью, есть. Только что закончились съёмки триллера ирландского сценариста и кинорежиссёра Джонни О’Рейлли, где мы с актёром Сергеем Гармашом сыграли главные роли. Участвую в проекте «Стармедиа»: режиссёр Сергей Гинзбург снимает очень симпатичную историю «Однажды в Одессе», где я играю унтер-офицера Пашко, который гоняется за бандой Мишки-Япончика. Поступило ещё одно предложение: главная роль в боевике, очередной милиционер, но я очень внимательно прочитаю сценарий, прежде чем давать ответ.

– От многих предложений отказываетесь?

– От многих. Срабатывает синдром «гаишника», и предлагают либо бесконечных «ментов», либо бандитов, либо продажных олигархов. Это уже неинтересно. Но и тут всё не так просто. Порой актёр вынужден сниматься в дешёвых сериалах, чтобы у него элементарно был шанс быть замеченным. Раз отказался, два… и всё, ты просто больше не снимаешься. Мне повезло, что в самом начале моей кинокарьеры были «Сыщики» Краснопольского, «Мусорщик» Георгия Шенгелая, «Олигарх» Павла Лунгина – очень достойные работы. Но это скорее исключение, чем правило. Мой случай – уникальный.

– Многие актёры кокетничают: «Ах, эта слава мне совсем ни к чему!» Почему-то я им не верю. Не хочешь, чтобы на улицах узнавали, иди в дворники. Как вы относитесь к популярности?

– Не буду лукавить: когда тебя узнают, просят автограф, говорят комплименты – это приятно. Не надо забывать и о другой стороне популярности: тебя знают не только зрители, но и люди, делающие кино. А значит, ты всегда востребован.

– Вы стали известны, будучи уже взрослым человеком. Не было ли сожаления: эх, мне бы всё это, да пару десятков лет назад? Нет ощущения потерянного времени, упущенных возможностей?

– Порой приходят такие мысли, но я реалист. Моё профессиональное становление пришлось на эпоху перемен: только я окончил институт и начал делать первые шаги в театре, бац – политический переворот, перестройка и всё вытекающее отсюда. Театр, кино на это десятилетие просто умерли. В 1993 году меня вызвали по каким-то делам на «Мосфильм», и я увидел мёртвое пространство – ни машин, ни людей… Это было как в кошмарном сне. Я чётко понимаю: политические игры отняли у меня 12 лет творческой жизни. Но какой смысл сожалеть о прошлом? Ведь его не отменить…

– Дружеские отношения, которые складываются на сценической площадке, продолжаются после того, как прозвучит «Стоп, снято!»?

– У меня много настоящих друзей среди актёров. С Серге-ем Астаховым, моим партнёром по «Гаишникам», у меня ровные приятельские отношения, для дружбы – у нас слишком разные взгляды на жизнь. А вот с Виктором Раковым, с которым свела судьба на съёмках фильма «Кромъ» (отличный фильм, но почему-то так и не вышел в прокат), с Сергеем Гармашом, Михаилом Ефремовым, Александром Сергеевичем Пашутиным я действительно очень крепко подружился.

– Эксплуатируете ли образ «гаишника» в личных целях, когда вас, автомобилиста со стажем, останавливают сотрудники ГИБДД?

– Я, как Остап Бендер, «чту уголовный кодекс», то есть соблюдаю правила. Если останавливают, то только за превышение скорости. Узнают, улыбаются – я же «свой», потому вместо штрафов раздаю автографы.

– Несколько лет назад, во время нашего интервью вы обмолвились, что определяете своё душевное состояние, как «шторм, и более никак». Сейчас к каким стихиям тяготеете?

– Полный штиль (смеётся. – Авт.) или, по крайней мере, стремление к нему. В минувшие годы штормило будь здоров, я элементарно устал. В работе – да, шторм привет-ствую, а вот во всём остальном – пусть будет штиль.